ответил полковник. -- Обоз в порядке, ваша светлость! -- прибавил он и щелкнул почему-то шпорами.
Старик секунду-другую всматривался в красивое, оживленное и почтительно озабоченное лицо полковника своими пронизывающими, холодными и злыми глазами и вдруг чуть слышно спросил:
-- И ты не обкрадываешь солдат?
В презрительном тоне главнокомандующего слышалась почти уверенность в том, что интендант обкрадывает солдат.
Недаром же он слышал сегодня, как солдаты говорили о червивых сухарях.
Полковник побледнел и растерялся от такого неожиданного вопроса.
Но в следующую же секунду он справился с волнением испуга. С умением отличного актера прикинулся он невинно обиженным человеком и вздрагивающим голосом "со слезой" проговорил:
-- Ваша светлость! Осмелюсь доложить, что я помню присягу и долг чести. Мне дорог солдат, ваша светлость... И его обкрадывать?!
Кажется, князь не только не поверил этим несколько театральным словам и театральной обидчивости полковника, но только убедился в их лживости.
И обыкновенно сдержанный, высокомерный и холодно любезный, главнокомандующий словно бы отдался во власть внезапно охватившего его бешеного гнева и с дрожащими челюстями и загоревшимся взглядом почти прохрипел:
-- Если солдаты будут получать гнилье и будут голодны, -- надену на тебя арестантскую куртку... Не забудь...
С этими словами князь указал на двери.
-- Наш старик сегодня не в духе! -- стараясь казаться развязным и веселым, проговорил полковник, обращаясь к нескольким офицерам штаба, сидевшим и дремавшим в соседней комнате.
И велел казаку подать свою лошадь.
Вошедшему адъютанту главнокомандующий, значительно уже отошедший, вручил конверт и с любезной насмешливостью проговорил:
-- Даю тебе случай повидать невесту... Поезжай в Петербург и отдай письмо в собственные руки государю...
-- Слушаю, ваша светлость! -- ответил молодой высокий блондин.
-- Не думаю, чтобы тебя сделали флигель-адъютантом за эти вести! -- грустно усмехнувшись, продолжал старик. -- Если государю будет угодно спросить о том, что здесь, расскажи, что видел... Можешь побранить и меня. Скажи, что я ухожу, и доложи его величеству, где встретишь дивизии у Дуная... Поедешь в Симферополь через Ялту... По этой дороге не попадешь к ужину к неприятелю... Лучше поужинай в Севастополе и немедленно на фельдъегерской тройке... С богом, любезный барон!
И князь протянул свою тонкую, костлявую руку.
Ординарца, молодого гвардейского офицера, приехавшего из Петербурга и немедленно прикомандированного к штабу, светлейший послал с письмом к главнокомандующему дунайской армией князю Горчакову , о скорейшей высылке двух дивизий.
-- Ты, конечно, приехал сюда, рассчитывая, что в первое же сражение свершишь подвиг и получишь георгия... А вместо этого -- поскорей будь у Горчакова... Попроси у него ответ и скорей возвращайся... Тогда, быть может, и Георгий от тебя не уйдет!
Разумеется, и молодому офицеру было приказано ехать через Ялту.
Отправивши двух курьеров, старик достал карту Крыма и особенно внимательно рассматривал дороги, окружающие Севастополь,
