долга, не останавливающегося ни перед чем, прошептал:
-- Лес рубят -- щепки летят!
Несомненно, что в щепках адмирал видел виноватых людей, по-видимому, не испытывая к ним ни снисхождения, ни жалости.
И когда его превосходительство решил в своем уме, как он искоренит безобразия на эскадре, если и на других судах увидит что-нибудь подобное, что увидел на "Кречете", и окончил пить чай, -- в комнату вошел ревизор.
Бледный, далеко уж не с наглыми и смеющимися глазами, молодой и щеголеватый лейтенант Нерпин сделал несколько шагов и, поклонившись адмиралу, которого теперь ненавидел как виновника своего несчастия, проговорил упавшим голосом:
-- Честь имею явиться, ваше превосходительство!
Адмирал слегка наклонил голову, но руки не протянул.
И Нерпин сделался еще бледней.
-- Из показаний видно, что вы вместе с капитаном при посредстве консулов получали в свою пользу деньги, остававшиеся от разницы между фиктивной и действительной ценою... Вы отрицали это в своих показаниях... А между тем и капитан с механиком сознались... Кроме того, матросы показали, что им выдавалась скверная провизия... Вы остаетесь при прежних показаниях? -- спрашивал Северцов тихо и, казалось, нисколько не волнуясь.
-- Нет. Все правда, ваше превосходительство.
-- Что вас вынудило? Были какие-нибудь особенные причины?
-- Никаких. Кутил, ваше превосходительство! Да и многие ревизоры и капитаны пользуются доходами и за это не обвинялись... И я не считал, что делаю преступление. Я только пользовался процентными скидками!.. Казна ничего не теряет...
-- Не теряет? А более дорогие цены? А дурная провизия матросам?
-- Цены даются консулами. А провизия редко бывала дурной...
Адмирал поднял глаза на Нерпина. По-видимому, он действительно не сознавал всей гадости, которую делал.
И Северцов продолжал:
-- Положим, вы не понимаете настоящего значения этих скидок... Но на вас есть обвинения более тяжелые... Многие показывают, что вы не выдавали следующих им денег...
Ревизор молчал.
-- Ответьте. Ведь это не правда? Вы не обкрадывали матросов?
Краска разлилась в лице Нерпина. В нем был тупой страх пойманного животного, и больше ничего.
-- Я эти деньги раздам завтра же.
-- А если бы я не узнал, то не роздали бы?!. Таким офицерам не место во флоте...
-- Я подам в отставку, ваше превосходительство! Не губите, умоляю вас... Не позорьте... Ведь жизнь впереди. Верьте, я больше не поставлю себя в такое положение.
Он был жалок, этот умоляющий, готовый на всякие унижения человек, чтобы только избавиться от оглашения позора -- невыдачи жалованья матросам... Это он считал позором... Но ведь он уплатит, немедленно уплатит...
Адмирал слушал и не чувствовал в сердце сожаления, а ум, напротив, говорил, что такой молодой человек и такой бесчестный не имеет никакого права на прощенье.
И Северцов, не поднимая тона своего тихого и монотонного голоса, сказал:
-- Оправдать или обвинить вас -- дело суда, а я не смею по долгу службы замять вопиющего дела... Не смею. Прошу вас завтра же сдать должность, удовлетворив
