-- угрюмо ответил старший офицер, присаживаясь в кресло.
-- Что с ним?
-- Скоротечная чахотка.
-- Быть может, прежде был болен?
-- Что уж тут обманывать себя: просто заболел от наказания. Запороли, Егор Егорыч!
-- Эх, Леонтий Петрович!.. Не похвалят нас, если адмирал узнает.
-- Очень даже... Можно и под суд попасть! -- с мрачною правдивостью промолвил старший офицер.
-- И как это вы так наказали матроса, Леонтий Петрович? -- проговорил капитан с видом сокрушения и досады.
Баклагин взглянул в глаза капитана, и во взгляде старшего офицера промелькнуло изумление и презрительное негодование.
И Леонтий Петрович сказал:
-- Доктор говорил, что трехсот линьков нельзя, и я доложил вам, а вы приказали исполнить ваше распоряжение, наказать Никифорова.
-- Я, кажется, не приказывал запороть человека, Леонтий Петрович!..
-- Конечно, я виноват-с, что буквально исполнил приказание капитана... Я и не стану отпираться.
-- Но, бог даст, вам не придется, Леонтий Петрович. Можно попросить доктора... Он доложит, что... что Никифоров заболел не от наказания... Скажите доктору...
-- Уж говорите об этом доктору сами!.. -- негодующе вымолвил старший офицер.
-- И, наконец, адмирал может и не узнать... Не правда ли, Леонтий Петрович?
-- Узнает.
-- Почему?
-- Команда заявит претензию...
-- Верно, скотина Васьков мутит?
-- И он, да и все недовольны...
-- Так как же вы довели до этого команду?
-- Вы думаете, один я?.. Ведь пищей недовольны, Егор Егорыч... Я думаю, будут претензии на вас и на ревизора... По слухам, новый адмирал... справедливый человек... И песня моя спета! -- неожиданно прибавил Баклагин с каким-то равнодушием отчаяния...
-- Не отчаивайтесь, Леонтий Петрович... Северцов все-таки -- мой товарищ... Я доложу, какой вы отличный старший офицер...
-- Очень вам благодарен, Егор Егорыч. Не беспокойтесь... Я все-таки буду проситься в Россию и... выйду в отставку, не ожидая, что выгонят... за то, что я безусловный исполнитель... Больше я не нужен, Егор Егорыч?
-- Да что с вами, Леонтий Петрович?.. Я думал, вы меня успокоите, а вы...
-- Валите теперь все на меня, Егор Егорыч?.. Быть может, ваш товарищ и удовлетворится вашими объяснениями о матросе Никифорове... Да, кажется, он скоро и помрет и не пожалуется...
С этими словами старший офицер ушел и, казалось, только теперь понял, что Пересветов не только плохой моряк и отчаянный казнокрад, но и трус, готовый ради спасения шкуры свалить свою ответственность на своего подчиненного, которого так лицемерно уверял в благодарных чувствах.
Баклагин, этот рыцарь исполнительности и строгости, не ожидал такого предательства от капитана, обязанного отвечать за все на вверенном ему судне.
И Никифоров, умирающий в Гонконге, и подлец капитан, чуть ли не отрекавшийся от своего беспощадного приказания, не выходили из головы старшего офицера. И он с угрюмой тоской думал о позоре суда.
Ведь он видел, что последние удары линьков ложились на синюю спину уже бесчувственного, притихшего человека. Он мог
