Пожилой, коренастый и далеко не казистый фор-марсовой, невоздержанный на язык, особенно после возвращения с берега, когда пьянее пьяного вслух мечтал о таком "закон-положении", по которому всех капитанов и офицеров "собак" будут гонять "скрозь строй -- войди, мол, в понятие", -- этот "занозистый" матрос, как называла его команда корвета, не без презрительной усмешки, спокойно кинул:
-- Скажи, какой обидчистый!.. Так и сбежит?
-- Начху на Собаку и сбегу! -- хвастливо повторил Никишка, разумеется, и не думавший о побеге.
-- Меня и без денег форменно лупцуют, и за дело, и по спопутности, а ты, беспардонная вестовщина, в отместку за бой и лупцовку небось шаришь капитанские карманы!.. Сколько вчера нашел монет, Никишка?
В кучке засмеялись.
-- А если б и нашел? -- с нахальным задором ответил Никишка.
-- То-то, прикопливаешь к России.
-- Так что же? Я и после берега в полном своем рассудке и по присяге завсегда в вежливом повиновении у Собаки! Можешь это понять, Лещиков, по своей отчаянности?.. А Собака как со мной? И боем донимает, и на бак гоняет: "для полировки, мол, крови". Ты обмозгуй, что я безотлучен при Собаке и день и ночь. Так ежели он в таком подлом, можно сказать, карахтере со своим вестовым, я и не смей тогда упользоваться какой-нибудь мелочишкой?
-- Шкуру твою велит снять, ежели поймает тебя, Никишка, в своих карманах!.. Это ты помни! -- промолвил Лещиков.
-- Меня, Никишку, поймает!
-- А ты думал, ни разу не поймал, так не попадешься?
-- Это который дурак, тот влопается, а я, слава богу, матрос с рассудком! -- самодовольно воскликнул Никишка, видимо уверенный в том, что шкуру с него не снимут...
И после паузы не без апломба продолжал:
-- Собака и не знает, сколько у него по карманам мелких денег. В "портамете" считает, а мелочью брезговает. И что ему, Собаке, ежели вестовому перепадет? Небось я портамета евойного не касаюсь... Коснись, тогда форменно украл. А ежели да за свою каторжную жизнь франок, шильник, да много-много пятьдесят центов прибрал -- это вроде быдто нашел... Все равно, обронить мог на берегу Собака!.. Или взял цигарку... Скажи пожалуйста, какая беда!..
Никишка так горячо и возбужденно защищал право деликатных находок в карманах капитана, которого можно звать Собакой, и притом так моргал лукавыми глазами, что едва ли все слушатели поверили его защитительной речи и верно подозревали, что Никишка несравненно шире пользуется забывчивостью капитана, чем говорит.
Все молчали. Даже Лещиков не поднимал спора.
Тогда Никишка проговорил:
-- Очень Собака надеется... Пожалуй, и поймает на берегу!
-- Да ты про кого это? -- нетерпеливо спросил кто-то.
-- Про Трофимова... Собака вчера встрел его в городе и сегодня поехал за ним. "Со дна, говорит, достану подлеца!"
II
Эта новость произвела сильное и тяжелое впечатление. Вся команда любила и жалела беглеца -- тщедушного матроса, не стерпевшего частых порок и сбежавшего с корвета.
Несколько мгновений стояло молчание.
И наконец Лещиков решительно проговорил:
-- Так и поймал!
