охватывало его маленькое сердце, и к горлу подступали слезы.
И нередко, нервно потрясенный, он убегал.
IV
Вася попал в сад как раз вовремя.
Арестанты только что зашабашили на полчаса и, расположившись, кто кучками, кто в одиночку, в конце одной из аллей под тенью стены, завтракали казенным черным хлебом и купленными на свои копейки арбузами.
Вася подбежал к ним и, веселый, зарумянившийся, полный радости жизни, весело кивал головой в ответ на общие приветствия с добрым утром. С разных сторон раздавались голоса:
-- Каково почивали, барчук?
-- Нянька не пужала вас?
-- Не угодно ли кавуна, барчук?
-- У меня добрый кавун!
-- Барчук с Максимкой будет завтракать. Максимка нарочно большой кавун на рынке взял.
-- А где же Максим? -- спрашивал Вася, ища глазами своего приятеля.
-- А вон он, от людей под виноградник забился... Идите к нему, барчук, да прикажите ему не скучить... А то он опять вовсе заскучил...
-- Отчего?
-- А спросите его... Видно, не привык еще к нашему арестантскому положению... тоскует, что птица в неволе.
-- А вчерась дома еще от унтерцера попало! -- вставил чернявый пожилой арестант с нависшими всклоченными бровями, придававшими его рябоватому лицу несколько свирепый вид.
-- За что попало? -- поинтересовался Вася.
-- А ежели по совести сказать, то вовсе здря... Не приметил Максимка унтерцера и не осторонился, а этот дьявол его в зубы... да раз, да другой... Это хучь кому, а обидно, как вы полагаете, барчук? Еще если бы за дело, а то здря! -- объяснил пожилой арестант главную причину обиды.
Вася, и по собственному опыту своей недолгой еще жизни знавший, как обидно, когда, бывало, и его наказывали дома не всегда справедливо, а так, в минуты вспышки гнева отца или дурного расположения матери, поспешил согласиться, что это очень обидно и что унтер-офицер, побивший Максима, действительно дьявол, которому он охотно бы "начистил морду".
Вызвав последними словами, заимствованными им из арестантского жаргона, одобрительный смех и замечание, что "барчук рассудил правильно", Вася поспешил к своему приятелю Максиму.
-- Здравствуй, Максим! -- проговорил он, когда залез под виноградник и увидал молодого арестанта, около которого лежали только что нарезанные куски арбуза, и несколько ломтей черного хлеба.
-- Доброго утра, паныч! -- ответил Максим своим мягким голосом с сильным малороссийским акцентом. -- Каково почивали? Попробуйте, какой кавунок добрый... Кушайте на здоровье!.. -- прибавил он, подавая Васе кусок арбуза и ломоть хлеба и ласково улыбаясь при этом своими большими грустными глазами. -- Я вас дожидался...
-- Спасибо, Максим... Я присяду около тебя... Можно?
-- Отчего не можно? Садитесь, паныч... Здесь хорошо.
Вася присел и, вынув из кармана несколько кусков сахара и щепотку чая, завернутого в бумажку, подал их арестанту и проговорил:
-- Вот возьми... Чаю выпьешь...
-- Спасибо, паныч... Добренький вы... Только как бы вам не досталось, что вы сахар да чай из дома уносите.
-- Не бойся, Максим, не достанется. И никто
