-- Точно так, вашескобродие. По флотской части состоял. Форменным, значит, матросом, вашескобродие...
-- Зови меня просто барыней, а не своим дурацким вашескобродием.
-- Слушаю, вашеско... виноват, барыня!
-- И вестовым никогда не был?
-- Никак нет.
-- Почему же тебя теперь назначили в денщики?
-- По причине пальцев! -- отвечал Федос, опуская глаза на руку, лишенную большого и указательного пальцев. -- Марса-фалом оторвало прошлым летом на "конверте", на "Копчике"...
-- Как муж тебя знает?
-- Три лета с ими на "Копчике" служил под их командой.
Это известие, казалось, несколько успокоило барыню. И она уже менее сердитым тоном спросила:
-- Ты водку пьешь?
-- Употребляю, барыня! -- признался Федос.
-- И... много ее пьешь?
-- В плепорцию, барыня.
Барыня недоверчиво покачала головой.
-- Но отчего же у тебя нос такой красный, а?
-- Сроду такой, барыня.
-- А не от водки?
-- Не должно быть. Я завсегда в своем виде, ежели когда и выпью в праздник.
-- Денщику пить нельзя... Совсем нельзя... Я терпеть не могу пьяниц! Слышишь? -- внушительно прибавила барыня.
Федос повел несколько удивленным взглядом на барыню и промолвил, чтобы подать реплику:
-- Слушаю-с!
-- Помни это.
Федос дипломатически промолчал.
-- Муж говорил, на какую должность тебя берут?
-- Никак нет. Только приказали явиться к вам.
-- Ты будешь ходить вот за этим маленьким барином, -- указала барыня движением головы на мальчика. -- Будешь при нем нянькой.
Федос ласково взглянул на мальчика, а мальчик на Федоса, и оба улыбнулись.
Барыня стала перечислять обязанности денщика-няньки.
Он должен будить маленького барина в восемь часов и одеть его, весь день находиться при нем безотлучно и беречь его как зеницу ока. Каждый день ходить гулять с ним... В свободное время стирать его белье...
-- Ты стирать умеешь?
-- Свое белье сами стираем! -- отвечал Федос и подумал, что барыня, должно быть, не очень башковата, если спрашивает, умеет ли матрос стирать.
-- Подробности всех твоих обязанностей я потом объясню, а теперь отвечай: понял ты, что от тебя требуется?
В глазах матроса скользнула едва заметная улыбка.
"Нетрудно, дескать, понять!" -- говорила, казалось, она.
-- Понял, барыня! -- отвечал Федос, несколько удрученный и этим торжественным тоном, каким говорила барыня, и этими длинными объяснениями, и окончательно решил, что в барыне большого рассудка нет, коли она так зря "языком брешет".
-- Ну, а детей ты любишь?..
-- За что детей не любить, барыня. Известно... дитё. Что с него взять...
-- Иди на кухню теперь и подожди, пока вернется Василий Михайлович... Тогда я окончательно решу: оставлю я тебя или нет.
Находя, что матросу в мундире следует добросовестно исполнить роль понимающего муштру подчиненного, Федос по всем правилам строевой службы повернулся налево кругом, вышел из столовой и прошел на двор покурить трубочку.
III
-- Ну что, Шура, тебе, кажется,
