и, видимо, щеголяя писарской развязностью своих манер. Он искал глазами Аксенова и, увидав молодого матроса, который в эту минуту, улыбаясь довольной улыбкой, любовался своими новыми, только что надетыми башмаками, подошел к нему и хлопнул его по плечу.
-- Так как же, Ефимка? Выходит: обнадежил товарища, а теперь, брат, на попятный, а? -- проговорил он, отставляя ногу и покручивая усы, чтобы показать свой перстенек с фальшивым аметистом, купленный за шиллинг в Сингапуре.
Аксенов поднял глаза и оглядывал франта матроса, несколько подавленный его великолепием.
-- Я ведь сказывал тебе: Федосеич не велит! -- уклончиво отвечал молодой матрос, не без зависти любуясь блестевшим на мизинце у Леонтьева кольцом.
-- Не срамись, Ефимка, право, не срамись! Начальник он тебе, что ли, Федосеич? Разве ты малый ребенок, что не смеешь без Федосеича?.. У тебя, кажется, свой рассудок есть... Дай, голубчик, ведь ты обещал? -- заискивающим тоненьким голоском упрашивал Леонтьев, в то время как плутоватые глаза его бегали по сторонам.
-- Федосеич не велит! -- с упорством повторил Аксенов.
-- Вот зарядил: Федосеич да Федосеич! Ты и не сказывай ему, что дал, ежели уж ты так боишься своего Федосеича... Будь приятелем -- дай.
-- Не проси лучше...
-- Так ты взаправду не дашь мне доллера, Ефимка? -- спросил Леонтьев, неожиданно меняя тон.
-- Сказано тебе: Федосеич не велит. У него и деньги.
-- Так после этого ты хуже свиньи, Ефимка! Ужо погоди -- вспомнишь!
-- Ты чего грозишься-то? Ты прежде мои два доларя отдай.
-- Два "доларя"? -- передразнил Леонтьев. -- Ах ты, деревня неотесанная! -- продолжал он, презрительно оглядывая молодого матроса. -- Подождешь ты свои два "доларя", ежели ты такую подлость сделал с человеком! Где у тебя расписка, а? -- с наглой усмешкой прибавил Леонтьев и отошел прочь, окончательно смутивши молодого матроса.
-- Первая вахта становись во фрунт! -- прокричал вахтенный унтер-офицер.
Матросы пошли строиться. После поверки скомандовали садиться на шлюпки, и через несколько минут баркас и катер, полные людьми, отвалили от борта клипера. По обыкновению разодетый в пух и прах, боцман Щукин сидел на баркасе на почетном месте, весело пуча глаза и деликатно придерживая двумя пальцами клетчатый носовой платок. На баркасе он сбросил свою суровость и не играл в начальника. Обращаясь к сидевшим рядом матросам, он дружелюбным товарищеским тоном рассказывал о достоинствах английского джина и, между прочим, приглашал Федосеича попробовать этого напитка вместе. Однако Федосеич отказался и во всю дорогу сосредоточенно молчал.
VI
К вечеру баркас и катер шли к клиперу, возвращаясь с берега. Приближаясь к судну, шумные разговоры и смех стихли. Шлюпки пристали, и началась высадка. Слегка пошатываясь, выходили подгулявшие матросы на палубу и поскорей пробирались на бак, где шумно делились впечатлениями с остававшимися на клипере. Нескольких пришлось подымать на веревке и в бесчувственном состоянии уносить на палубу и окачивать водой. Наконец поднялся по трапу и Щукин, поддерживаемый сзади двумя более трезвыми ассистентами, и при свете
