Ивановну.
-- Да ты что ж это... словно опять замучилась, голубка?
-- Нет, Ивановна, конец мучениям!
-- И слава богу!.. Ну, прощай пока, ласточка!
-- Прощай!
Как только что старуха ушла, Груня надела платок на голову, заперла двери на замок, положив ключ на полку в прихожей, куда всегда его клала, когда уходила и думала, что в ее отсутствие придет муж, и, поклонившись на крыльцо, твердой походкой пошла к Купеческой гавани.
День стоял мрачный. Ветер так и завывал, проносясь по улицам и поднимая пыль.
На Господской улице кто-то сзади окликнул Груню. Она обернулась, увидела Ваську, и по лицу ее пробежала судорога.
Она продолжала идти, но Васька догнал ее и сказал:
-- Смотри, Груня, мужу ни слова, а то -- крышка и мне и тебе!
Она ни слова не ответила и только прибавила шагу.
Навстречу шла кучка матросов. Поравнявшись с нею, матросы хихикнули.
Она слышала, как кто-то сказал:
-- Матроса своего бежит встречать да виниться! Лето-то гуляла с писарьком! А небось форсила... Я-де мужняя жена...
Еще какой-то офицер пристал было к ней, но, не получив никакого ответа, пустил ей вслед:
-- Писарей, видно, любишь, а офицеров нет!
Она только ежилась от этих оскорблений и шла все скорей и скорей.
Вот и стенка. Она поднялась на деревянную стенку, отделяющую гавань от рейдов, и пошла по ней, придерживая руками раздувающееся платье.
Дойдя до угла у Малого рейда, она остановилась и взглянула на море. Знакомый ей "Вихрь" быстро приближался к рейду... Она видела, как убрали паруса и бриг стал на якорь. Она заглянула вниз. Свинцовые волны с шумом разбивались о стенку и обдавали брызгами матроску. Ей сделалось холодно, и тоска охватила все ее существо. Тоска и отчаяние. Но лицо ее по-прежнему было спокойно и полно решимости.
Она взглянула на серое небо. В одно мгновение перед ней пронеслась вся ее жизнь, чистая и безупречная до последнего времени... Потом она вспомнила Ваську, позор, грех, мужа -- и совсем подвинулась к краю стенки.
"Господи, прости!" -- прошептали ее уста.
И, перекрестившись, она с жалобным тихим криком бросилась в море.
Какой-то матросик, проходивший мимо, увидал ее падение и побежал на брандвахту.
Послали шлюпку, но тела не нашли.
XVII
В седьмом часу вечера Григорий пришел домой и, увидав, что дверь на замке, бросился к Ивановне.
-- Где Аграфена? -- спросил он.
Ивановна, вся в слезах, молчала.
-- Где, говорю, жена? сказывай! Или она совсем к полюбовнику сбежала? Говори, старая!
-- Бога в тебе нет, Григорий!.. Сбежала... Она к богу сбежала, голубка... Она утопилась в море сегодня... Вот где твоя жена!
Григорий рыдал, как малый ребенок.
Ивановна, всхлипывая от слез, подробно рассказала ему все, что случилось, как подлый писарек ее облестил, как она мучилась, каялась и как сегодня еще утром просила передать мужу, чтоб он ее простил...
-- А мне и невдомек, что она уж даве решилась извести себя, бедная... Совесть-то, совесть ее замучила!..
Григорий всю ночь просидел у себя в комнате, не
