-- То-то служил, и он меня -- по правде сказать -- мало тиранил. Даже приверженность имел, -- как-то смущенно прибавил Кириллыч. -- В вестовые взял, а потом с четвертого бакстиона перевел к себе, состоять при нем, когда его назначили, значит, траншейным майором , на самую опасную должность... А вестовым я у его до войны два года прослужил... Тут-то я и пытался спознать его...
-- И спознали?
-- Никак не спознал... Не разобрать евойной души... когда в ей зверь, когда человек... Видно, такого бог уродил...
-- А тяжело было служить вестовым?
-- Вовсе даже было легко, потому Сбойников дома совсем легким человеком был...
-- Как легким?
-- А так, вспылит ежели, обругает или вдарит в зубы, только и всего... А чтобы тиранить ни боже ни. Это только он на корабле да на службе, а так, значит, при ем служить -- одно только удивленье... Быдто даже и не генерал-арестант... Но только с полюбовницей своей -- опять зверь зверем был... Трудно, вашескобродие, и поверить, что он с ей раз сделал...
-- Из-за чего?
-- Из-за ревности, вашескобродие. Ревнивый он был страсть и любил эту самую Машку. А была она матросская вдова, такая ядреная, здоровая баба... Одно слово -- козырь... И молодая, лет двадцати... Пошла она к Сбойникову в полюбовницы из-за денег... ну и попомнила... каковы денежки, да шелковые платья, да скусная пища...
-- Что ж он сделал?
-- А поймал он у нее как-то раз матросика своего же экипажа, да и велел ему эту Машку привязать косами к крюку на потолке... Матросик не осмелился перечить, со страху исполнил приказание; тогда Сбойников велел ему уйти и сам вышел, да еще и двери запер... На рассвете эту Машку замертво сняли... слышали, как она криком кричала... Сломали двери... Видят обходные -- висит человек и еле дышит... Доложили по начальству... Однако дело замяли... Тут вскорости и войну объявили... Не до того было!..
Кириллыч примолк и закурил трубочку.
-- Экая благодать! -- промолвил он, наслаждаясь вечером. -- И подумаешь, какие злодеи были... И сколько горя терпели от их...
-- Что ж, жива осталась Маша?
-- Отлежалась...
-- А Сбойников жалел ее?
-- Еще как!.. Вы вот дальше послушайте, вашескобродие, какой это был человек... Дайте только передохнуть. И то быдто в горле пересохло.
IV
Кириллыч выкурил трубку, откашлялся и совсем тихо, словно бы боясь нарушить торжественную тишину чудного вечера, проговорил:
-- Да, вашескобродие... Совсем чудной был этот самый генерал-арестант. И в вестовые-то он брал не так, как другие...
-- А как?
-- Другие которые командиры брали себе вестовых из слабосильных или неисправных по флотской части матросов, а он таких не брал... "Не стоит, говорит, таких подлецов к лодырству приучать". И меня он взял, вы думаете, по какой причине, вашескобродие.
-- По какой?
-- За мою флотскую отчаянность, вашескобродие.
-- Как так?
-- А так оно и было. Я, вашескобродие, отчаянным фор-марсовым считался. На нок ходил, значит, штык-болт вязал. Сами изволите понимать, вашескобродие, что на штык-болте не всякому справиться.
