Черт с ними, с делами! Он за ними просидит ночь! А сейчас он увидит ее, эту женщину, благодаря которой он понял, что значит любовь.
На лестнице Никодимцев встретил Травинского.
Смешанное чувство ревности, смущения и невольной брезгливости охватило Григория Александровича при виде мужа Инны Николаевны.
Никодимцев очень редко его видал и держал себя с ним с холодной сдержанностью, не допуская никакой короткости, на которую, видимо, напрашивался Травинский, и словно бы не скрывая, что ездит исключительно к Инне Николаевне.
И теперь Травинский с обычной льстивой любезностью приветствовал Никодимцева.
-- Инна дома и очень будет рада вам, Григорий Александрович! -- весело воскликнул Травинский, почтительно пожимая протянутую Никодимцевым руку. -- Совсем вы нас забыли, Григорий Александрович, давно не были...
-- Некогда было! -- суховато сказал Никодимцев.
-- А Инна одна и хандрит... Нервничает и никуда не выходит... Я предлагал ей прокатиться за границу -- не хочет. И лечиться не хочет... Уговорите ее уехать из Петербурга... Она вас послушает... право. Чужого человека всегда больше слушают, чем близкого... Не правда ли? А меня извините, Григорий Александрович, что ухожу... Спешное дело... должен ехать...
Травинский снова горячо потряс руку Никодимцева и проговорил:
-- Предложили бы Инне прокатиться на острова... Вечер отличный, и ей полезно... А я, Григорий Александрович, буду благодарен, если вы развлечете жену... Она очень ценит ваши посещения и симпатизирует вам... Поверьте, Григорий Александрович, я очень, очень рад, когда вы бываете у Инны. Инна тогда оживает. Она любит поговорить с умными людьми о разных возвышенных предметах. Она ведь сама умная... Значит, и вам, Григорий Александрович, не скучно с Инной? Не правда ли?
-- Совершеннейшая правда! -- серьезно отвечал Никодимцев, краснея и испытывая желание сбросить с лестницы этого болтливого пошляка.
-- Ну, вот видите... Я так и говорил жене, а она... думает, что вам скучно с ней, оттого вы давно не были... Уверьте ее, что я прав, и навещайте ее почаще... Вы удивляетесь, что я вас об этом прошу?.. Но я не ревнивый муж... Совсем не ревнивый! -- неожиданно прибавил Травинский и захихикал.
И с этими словами он почтительно приподнял цилиндр и стал спускаться с лестницы.
"И она живет с этой гадиной? Она его жена?!" -- подумал Никодимцев с тоской и подавил пуговку электрического звонка, чувствуя, как сильно колотится в груди его сердце.
II
Никодимцев вошел в гостиную и радостно бросился навстречу показавшейся в дверях своего кабинета Инне Николаевне.
Но когда он увидал ее осунувшееся и побледневшее лицо, когда увидал, каким отчаянием дышало оно, когда увидал слезы на ее глазах, сердце его упало. И он, крепко пожимая маленькую ручку Инны Николаевны, спросил дрогнувшим, тревожным голосом:
-- Инна Николаевна! Да что с вами?
И он глядел на нее с выражением такой восторженной любви и такой тревоги, что молодая женщина благодарно и ласково улыбнулась ему глазами, и лицо его просветлело, когда она сказала:
-- А я было думала, что вы совсем меня забыли и наша дружба окончена...
Никодимцев смутился и, краснея, произнес:
-- Как могли вы это думать?
-- Я мнительна, Григорий Александрович!
-- Вы? -- обронил изумленно Никодимцев.
-- Да... И имею основания быть мнительной...
Инна Николаевна опустилась на диван. Никодимцев сел на обычное свое место -- на кресло с левой стороны.
-- Вы бывали часто и вдруг перестали... Мне хотелось узнать, что это значит, и я написала вам... Спасибо, что
