Николай Иванович, старавшийся, чтобы его фиксы были оживленны, видел, что наступает тот критический период, когда в ожидании ужина гости приходят в удрученное состояние, томясь от скуки. Он знал, что именно в это время певцы и певицы являются спасителями, избавляющими гостей от каторжной обязанности передавать друг другу газетные новости и поднимающими бодрость духа у тех добрых знакомых, которые приезжают на фиксы исключительно для того, чтобы вкусно поужинать и выпить хорошего вина.
II
Известная пианистка уже уехала. Отрывать Тину от беседы с молодым миллионером заботливый отец не хотел, да и заставить ее петь, если она не хочет, не так-то легко.
Николай Иванович поморщился, когда вместо жданного баритона явился Лева, его зять, тщедушный маленький молодой брюнет в смокинге, развязный и самоуверенный, с несколько выкаченными глазами, придававшими его бесцветному, пошловатому лицу с модными узкими бачками и взъерошенными жидковатыми усами глупый и несколько растерянный вид.
Он поцеловал руки тещи и нескольких знакомых дам и налетел на Козельского. Крепко пожав ему руку, он стал подробно рассказывать, чуть взвизгивая, торопясь и захлебываясь, что опоздал потому, что его задержали Иртеньевы, у которых он пил чай.
Словно не понимая, что Козельский нисколько не был бы в претензии, если б зять и совсем не приехал, и что тестю не было ни малейшего дела до незнакомых ему Иртеньевых, Лева Травинский извинялся, что приехал поздно, и затем стал объяснять, что Иртеньевы вполне приличные люди и платят за квартиру тысячу восемьсот рублей.
-- А сам Иртеньев умный, очень умный... Куда умней меня.
-- Неужели? -- спросил Козельский, подумавший в то же время, что такие идиоты, как зять, встречаются не очень часто.
-- Должен согласиться... И вообразите -- зарабатывает до двадцати тысяч. Он предлагает быть его компаньоном. Как вы думаете, дорогой Николай Иванович, сделаться его компаньоном? -- неожиданно спросил Лева.
-- Мы об этом в другой раз лучше поговорим.
-- Так я завтра приеду посоветоваться, а? Ведь не вредно к шести тысячам, которые я получаю, иметь еще четыре тысячи дополнительного заработка... Иртеньев говорит, что это не трудно... Я хочу с вас брать пример и думаю, что умные люди всегда могут хорошо устроиться... Не правда ли?
Николай Иванович, не раз удивлявшийся, что его зять отлично идет по службе и вообще преуспевает, все-таки удивился, что такого глупого болтуна берут в компаньоны, и снова повторил:
-- В другой раз поговорим... В другой раз... А теперь...
Его превосходительство с удовольствием прибавил бы "убирайся к черту!", если бы только это было возможно.
-- А Инна разве не здесь? Она не была здесь? -- вдруг тревожно спросил Травинский, оглядывая гостиную.
-- Она играет в карты.
-- В карты? Удивительно!
И он пошел в кабинет.
Легкая складочка на лбу обнаружила неудовольствие Инны Николаевны, когда ее муж подошел к ней и, целуя ее руку, проговорил:
-- Не думал, что ты в карты... А я от Иртеньевых... Не пускали...
-- Мой муж! -- проговорила она, обращаясь к Никодимцеву. -- Никодимцев... Григорий Александрович.
Травинский поклонился особенно почтительно. Никодимцев привстал, подавая ему руку, и едва скрыл изумление при виде этого молодого человека -- до того ничтожен казался он перед своей женой.
"Как могла она выйти за такого замуж?" -- невольно пронеслось у него в голове.
-- А ты давно здесь, Инна?..
-- Из театра прямо!
-- Я думал, ты каталась... Погода такая хорошая.
-- Ты нам мешаешь! -- мягко проговорила Инна Николаевна.
