моей практики я делаю такой громадный заем на улице... Удивительно!.. Всего хорошего... Всяких успехов...
-- Вы, однако, большой оригинал! -- заметил инженер, заинтересованный "графом".
-- Ника, едем! -- торопила дама.
-- До свидания! -- крикнул инженер...
-- Мое почтение!
"Граф" приподнял шляпу и несколько мгновений смотрел вслед удаляющемуся экипажу удивленными глазами.
-- Верно, очень счастлив сегодня! -- прошептал он, трогаясь с места.
Ввиду такого неожиданного благополучия "граф" считал вправе позволить себе редкую роскошь -- пообедать как следует, в трактире, а не в закусочной, и даже выпить полбутылки крымского бордо. Давно уж он не пил вина!
И он направился в один из маленьких ресторанов на Гороховой, предвкушая удовольствие полакомиться вкусными блюдами и глотая слюнки при мысли о нескольких рюмках водки перед аппетитной закуской. Куда ни шло, он кутнет рубля на полтора.
Спасибо легкомысленному инженеру!
IX
Его превосходительство Константин Иванович Опольев уже сидел за письменным столом в своем большом внушительном кабинете, убранном в строго солидном стиле, гладко выбритый, свежий и хорошо сохранившийся, несмотря на свои пятьдесят два года и многочисленные занятия, в щегольски сшитом утреннем костюме, и прилежно занимался, обложенный делами в синих папках, с большим красным карандашом в красивой холеной руке с большими крепкими ногтями, -- когда в дверях кабинета показался в это утро его камердинер Егор с письмом на маленьком серебряном подносе в руках.
Неслышно ступая в своих мягких башмаках, Егор приблизился к столу и положил на край его письмо "графа".
Опольев поднял лицо, красивое, смуглое, серьезное лицо, окаймленное такими же вьющимися и заседевшими черными волосами, как у младшего брата, с большими темными глазами, над которыми красивыми дугами темнели густые брови, сходившиеся у переносицы.
-- Письмо вашему превосходительству!
-- Хорошо! -- промолвил Опольев низковатым приятным голосом и, взяв в руки письмо, не спеша и аккуратно взрезал конверт ножом слоновой кости.
Брезгливая улыбка слегка искривила его губы, когда он читал письмо брата. Он отложил письмо, пожал плечами и снова принялся за работу.
Однако минуту спустя его превосходительство подавил пуговку электрического звонка и, когда явился Егор, спросил:
-- Кто принес это письмо?
-- Не могу знать. Швейцар подал.
-- Узнайте.
Егор скоро вернулся и доложил, что письмо подал какой-то очень скверно одетый господин и...
Камердинер, видимо, затруднялся продолжать.
-- И что же?..
-- Он назвался...
-- Ну, говорите же, кем он назвался? -- нетерпеливо допрашивал Опольев.
-- Дальним родственником вашего превосходительства, -- словно бы извиняясь, что обязан передать такое неправдоподобное известие, проговорил Егор и даже позволил себе улыбнуться.
"По крайней мере имел стыд не назваться братом!" -- облегченно подумал его превосходительство.
И сказал:
-- Позовите сюда швейцара.
Когда швейцар явился, Опольев тихим, ровным и спокойным тоном, каким всегда говорил с прислугой, произнес:
-- Если господин, который принес утром письмо, придет еще когда-нибудь, не принимайте от него писем и никогда не пускайте его. Поняли?
-- Понял, ваше превосходительство.
-- Можете идти.
Швейцар повернулся почти по-военному и исчез.
Его превосходительство вновь принялся за работу.
Часа через полтора он поднялся с кресла, слегка перегнулся, расправил свою уставшую спину и, взяв со стола письмо,
