И, верно, будете много есть. Здесь воздух здоровый, Чайк... И вас давно ждали сюда... Адвокат из Фриски писал нашей миссис. Кухарка из ранчи говорила. А я здесь кухарка... Меня зовут Сузанной, если вам нужно знать, как меня зовут... Я давно у миссис Браун живу и давно свободная негритянка. Миссис Браун и купила меня в Нью-Орлеане, чтобы дать мне свободу... О, какая добрая миссис... Я нянькой у мисс Норы была, когда она была вот такой маленькой! -- прибавила Сузанна, показывая своей пухлой рукой на несколько футов от пола, чтобы показать, какая маленькая была Нора. -- Добрые они обе... Спаси их господь!.. А вы, Чайк, что же ветчины не едите? Или не нравится вам?
-- Напротив, очень. Но я сыт...
Сузанна унесла блюдо и, вернувшись, предложила Чайкину выпить еще чашечку.
Чайкин отказался. Он вполне доволен. Больше не хочет.
-- Так, с вашего позволения, я поставлю кофе и молоко на плиту. Скоро и наши придут завтракать... Вы подождите, Чайк... Познакомитесь...
Через минуту Сузанна уже снова затараторила: сперва вкратце изложила свою автобиографию, всплакнула о сынке Томи, умершем от горла, рассказала, что муж где-то пропадает по свету, но, верно, в конце концов вернется к своей старухе Сузанне, и затем стала расспрашивать, откуда Чайк и давно ли в Америке.
Чайкин удовлетворил жадное любопытство негритянки, и, вероятно, его откровенность была одной из причин расположения Сузанны к новенькому на ферме.
Сузанна в виде особенной любезности сказала:
-- Я вам дам новое кольцо на салфетку, Чайк... Вы не брезгаете поболтать с Сузанной?.. А другие не очень-то любят меня слушать... Особенно старый Вильк... Он хороший человек, но больше молчит... все молчит... А зачем человеку молчать? Язык на то и дан человеку, чтобы он говорил... Не правда ли, Чайк?
Чайкин деликатно согласился. Однако все-таки прибавил, что очень много говорить не всякие умеют.
-- То-то и я говорю, что не умеют. И это нехорошо, Чайк.
Чайкин промолчал.
-- Кто не умеет много говорить, значит тот много думает...
-- Так разве это дурно?
-- А кто много думает, тот и на дурное додумается!.. Я заметила... Мой бывший хозяин, плантатор, все молчал... Зато и как жесток был с неграми, если бы вы знали, Чайк!..
В эту минуту вошел молодой Фрейлих, приодетый по-праздничному. Он пожал руку Чайкину, любезно кивнул головой негритянке и проговорил с веселым смехом:
-- Уж Сузанна, верно, заговорила вас, Чайк... Сузанна милая особа, но такой болтушки, как она, я еще не видал... Вы не сердитесь, Сузанна, и дайте мне позавтракать. А Чайкин в другой раз будет вас слушать.
-- Он любезный молодой человек... Он умеет выслушать старую женщину... Не то, как многие другие... Сейчас подаю вам... Сейчас, мистер Фрейлих!
Вслед за Фрейлихом вошли трое рабочих фермы.
С двумя из них Чайкина познакомила мисс Нора еще вчера. Они крепко пожали руку своего нового товарища и сказали ему несколько приветливых слов.
Третий был высокий и крепкий старик, с красивыми чертами сурового лица, изрытого морщинами, с длинной бородой и большими темными глазами под клочковатыми седыми бровями. Взгляд умных и серьезных глаз был задумчив и грустен.
-- Вильк! -- произнес он сдержанным,