и передал Дунаеву.
-- А мне пора ехать. Прощайте, Дун, кланяйтесь Чайку! Скажите, что я заходил прощаться. И телеграфируйте через неделю -- в Сакраменто, через две -- на Соленое озеро, через три -- в Денвер... Надеюсь, еще увидимся...
Билль подошел к постели больного.
Чайкин в эту минуту открыл глаза.
При виде Старого Билля, одетого в старую куртку, в высоких сапогах на ногах, Чайкин, словно бы очнувшись от сновидений, унесших его совсем в другой мир, вспомнил свое путешествие, и его серые, впавшие, страдальческие глаза ласково остановились на Билле.
-- Спасибо, Билль... навестили. Едете сегодня?
-- Еду, Чайк.
-- Счастливого пути...
-- До свидания, Чайк. Надеюсь, как вернусь, поправитесь.
-- Как бог даст.
-- В вас духу, Чайк, много... Захотите -- и поправитесь. И доктора говорят, что недельки через три прежним Чайком станете.
Билль улыбнулся и, несколько раз кивнув головой, вышел и только на улице смахнул слезу, показавшуюся у него на глазах, и попросил извозчика ехать скорей в контору Общества дилижансов.
-- Добер Билль! -- промолвил Чайкин.
-- Добер. Он вчера ночью около тебя сидел... И все о тебе беспокоятся, даром что чужие... Сам губернатор был... И народ стоял... и в газетах тебя пропечатали за твой подвиг... И эта самая барыня, которой девочку ты спас, была несколько раз... Только ее не допустили... И лейтенант Погожин был... И флаг-офицер от адмирала приезжал...
Чайкин, казалось, слушал все это равнодушно и только спросил:
-- А девочка жива?
-- Живехонька, Вась.
-- А ты, Дунаев, место нашел?..
-- Нет. Через месяц выйдет! -- нарочно из деликатности соврал Дунаев.
-- Так ты мои деньги возьми.
-- Не надо. Есть.
-- И знаешь, о чем попрошу тебя, голубчик?
-- О чем?
-- Если бог не пошлет поправки и мне придется помирать, то добудь ты мне священника. Верно, новый капитан позволит, чтобы батюшка с "Проворного" исповедал и причастил как следовает.
-- С чего ты взял?.. Небось на поправку пойдешь!
-- Там видно будет. А просьбу исполни.
-- Исполню. Консула попрошу.
-- Спасибо... А деньги, кои у меня есть, триста двадцать долларов...
-- У тебя ведь пятьсот было...
-- Я Абрамсону дал... Он ваксу продавать будет... ремесло свое бросит и дочь выправит... она больна... Так деньги возьми и на часть их похорони меня, а достальные дошли матери в деревню... Адрес при деньгах... Слышишь?
-- Слышу... Только ты все это напрасно, Вась!.. Одно сумление...
-- Сумления нет, Дунаев... А я на всякий случай...
Вошедшая сиделка попросила Дунаева не разговаривать.
-- Больному вредно! -- серьезно прибавила она и, приблизившись к Чайкину, необыкновенно ловко и умело приподняла сильными руками подушку и голову Чайкина и стала его поить молоком.
Чайкин с видимым удовольствием глотал молоко.
-- А на ваше имя получено много писем и телеграмм, Чайк: верно, высказывают свое сочувствие и удивление к вашему подвигу. Как поправитесь, я принесу их вам!.. -- проговорила сиделка, вполне уверенная, что сообщенное ею известие порадует и подбодрит больного.
ГЛАВА VI
1
