потолков и балок. Взрывались бочки со спиртом и вином в нижнем этаже, в котором помещался ресторан... Из-за ветра, дувшего с моря и помогавшего пожару, было почти невозможно отстоять дом. Пожарные с закопченными лицами быстро спускались с крыши по огромным приставленным лестницам. Над домом была такая масса огня, что оставаться там было невозможно.
Несколько паровых помп и ручных помп, привезенных с военных судов, стоявших на рейде, выбрасывали массу воды на горевший дом, сосредоточивая воду на более пылавших местах, но огонь не поддавался воде... На минуту пламя исчезало под густыми клубами дыма и снова вырывалось с еще большею силою.
Кучи имущества, которое успели спасти или выкинуть из окон, грудами лежали на набережной. Около пожитков стояли полуодетые жильцы и жилицы горевшего дома. Тут же были и маленькие дети.
-- Хорошо, что все спаслись! -- проговорил кто-то в толпе около Чайкина.
Но в эту самую минуту раздался чей-то раздирающий душу вопль. Из толпы выбежала бледная как смерть молодая женщина и, указывая на окно в верхнем этаже, крикнула:
-- Моя девочка... Там моя девочка... Спасите!
Толпа замерла.
-- Где ваша девочка? -- спросил один из пожарных.
Молодая женщина, обезумевшая от ужаса, показывала вздрагивающей рукой на крайнее окно пятого этажа...
-- Она спала... Ее забыли... Пустите меня... Я поднимусь за ней...
И она ринулась к лестнице.
Но ее удержали.
-- Вы идете на верную смерть... Спасти невозможно.
Молодая женщина вскрикнула и упала без чувств.
-- Девочка, верно, уж погибла! -- проговорил кто-то около Чайкина.
-- Огонь сейчас вырвется над этим окном... Он рядом.
-- Она жива! Она у окна! -- раздался чей-то голос.
Чайкин поднял голову и увидал у окна ребенка, беспомощно простирающего руки.
Вопль ужаса вырвался у толпы.
Но никто не решался подняться по лестнице, приставленной к этому окну. Огонь, вырывавшийся из окон, и густой дым, казалось, делали невозможной всякую попытку. Смельчак, который решится полезть, или сгорит, или задохнется в дыму.
И пожарные отвернулись от окна.
-- Поздно! -- раздался голос брандмайора.
Великая жалость охватила Чайкина при виде ребенка. Какая-то волна прилила к его сердцу, и в то же мгновение он решил не столько умом, сколько силою чувства, спасти малютку.
И это внезапное решение словно бы окрылило его и придало ему мужества и ту веру, которые и делают людей способными на геройские подвиги во имя любви к ближнему.
Словно бы какая-то посторонняя сила, которой сопротивляться было невозможно, выкинула Чайкина из толпы вперед.
У одной из помп он увидал два ведра с водой и какой-то инстинкт заставил его вылить их на себя. Затем он ринулся к лестнице и побежал по ней с быстротою и ловкостью хорошего марсового, одним духом взлетавшего на марс.
В первые минуты он почти не чувствовал охватившего его огня и дыма.
Толпа ахнула и замерла.
Глаза всех были устремлены на этого маленького белобрысого человека, бежавшего, казалось, на верную смерть. Многие женщины рыдали.
Но вот он у окна. Вот он схватывает ребенка...
Крик радости и одобрения, вырвавшийся из тысячи людских грудей,
