взглядом рослого господина с головы до ног.
Взглянул на него и Чайкин, и он ему не понравился. Что-то неприятное было в маленьких, беспокойно бегающих глазах этого человека, и Чайкин почему-то обрадовался, что Билль ему отказал.
А тот между тем настаивал.
-- У меня очень спешное дело в Сакраменто, -- говорил он мягким, вкрадчивым голосом, -- и я готов хоть сбоку сидеть. Вы сделаете мне большое одолжение, Билль, если возьмете.
-- Места нет! -- еще суровее отрезал Билль.
-- Но вы берете иногда пассажиров, если и нет мест...
-- Беру.
-- Так отчего меня не взять, Билль?
-- Боюсь, что такому рослому молодцу будет неудобно сидеть, свесивши ноги. Если вы торопитесь, советую ехать верхом...
-- Я совета вашего не спрашиваю. Я спрашиваю: берете или нет?
-- А я, кажется, сказал, что не беру.
-- Я буду жаловаться компании! -- проговорил рослый господин, отходя.
Билль не удостоил его ответом и продолжал завтракать.
И, когда этот человек вышел, проговорил, обращаясь к Дунаеву:
-- Никогда не хвастайтесь, Дун, своими деньгами!
В скором времени явились и оба канзасца. Они заказали себе роскошный завтрак и спросили дорогого вина. Они были в веселом расположении духа, много болтали и много смеялись.
Старый Билль докончил свой завтрак и хотел было уйти, как один из молодцев обратился к нему:
-- Не угодно ли, Билль, попробовать вина? Отличное.
-- Благодарю вас, джентльмены. Я вина не пью! -- отвечал Билль и вышел из залы.
-- А вы, иностранцы, не выпьете ли с нами?
Но Дунаев тоже поблагодарил и отказался:
-- Чайк вовсе не пьет. А я пью только спирт! -- прибавил он.
Канзасцы больше не просили. А Дунаев сказал Чайкину:
-- Не попьем ли чайку теперь?
-- Попьем.
Дунаев попросил боя принести две чашки чая.
-- А эти неспроста уходили, как ты думаешь? -- спросил Чайкин.
-- Подозрительный народ! -- ответил Дунаев.
-- И Билль неспроста отказал тому пассажиру!
-- Билль, брат, башковитый человек.
-- И я так полагаю, -- продолжал Чайкин, прихлебывая горячий чай, -- что эти самые подговорили нового пассажира. Недоброе у них на уме.
-- Не бойся, Вась, справимся с ними, если что... Опять так же сидеть будем в фургоне, как и сидели. Вроде бытто сторожить их! -- сказал с улыбкой Дунаев.
-- А нехорошо все это! -- раздумчиво проговорил Чайкин.
-- Что нехорошо?
-- С опаской ехать. А еще Америка!
-- Да ведь это только тут опаска... в глухих местах. А в прочей Америке ничего этого нет... Здесь, сам видишь, пока пустыня! Пойми ты это, -- говорил Дунаев, видимо, желавший защитить Америку перед Чайкиным.
-- Народ отчаянный! -- снова вымолвил Чайкин.
-- По этим местам отчаянный, потому как сюда со всей Америки самые отчаянные идут... Но только ты, Чайкин, напрасно обессуживаешь. По одной паршивой овце нельзя все стадо ругать. Так ли я говорю?..
-- Да я и не ругаю... Я только сказываю, что в опаске нужно жить... Однако валим, братец, в лавку. Надо еще провизии купить на дорогу!
Они расплатились и вышли из гостиницы. В одной из ближних лавок они купили сообща окорок, сухарей и лимонов.
