просияло. Недавний мужик, еще чувствовавший над собою власть земли, сказался в нем и на чужбине.
Блэк видел это радостное сияние. Оно, казалось, производило на него успокаивающее впечатление.
-- Ну, хорошо. Положим, Чайк, вы купили земли и построили дом. А потом что?
-- Чего ж еще мне, капитан?
-- И у вас нет других, больших желаний, Чайк? -- удивленно и с видимым любопытством ожидая ответа, допрашивал Блэк, потягивая через соломинку шерри-коблер.
-- Мало ли чего человек хочет, капитан.
-- Например? Чего бы вы еще хотели, Чайк?
-- Мать выписать бы из России, если уж самому нельзя на родину. Только едва ли мать поедет.
-- Отчего?
-- Побоится. Далеко очень.
-- А больше у вас нет желаний?..
-- Прожить хорошо.
-- Что вы называете: хорошо?
-- По совести. Людей не обижать, злого не делать.
-- И только?.. А разбогатеть разве не хотите?
-- Я и так богат, -- добродушно промолвил матрос. -- И никогда не забуду как вы наградили меня, капитан! -- с чувством прибавил Чайкин.
-- Я говорю: разбогатеть по-настоящему, иметь много-много денег.
-- Бог с ними, с деньгами. Что с ними делать? Я в бедности вырос и никогда не думал о богатстве.
-- Я первого встречаю, как вы, Чайк. Счастливый и хороший вы человек! -- с необыкновенною задушевностью проговорил капитан Блэк и примолк.
А Чайкин смотрел на бледное, мрачное лицо капитана и про себя пожалел его и подумал:
"Верно, совесть оказала себя!"
И в голове Чайкина невольно пронеслись воспоминания и о жестокости капитана в плавании, и об убийстве Чезаре, и о приказании выбросить за борт живого негра Сама, и о ненависти экипажа "Диноры", и вообще о дурной жизни Блэка, про которую, бывало, на вахтах рассказывал приятель Чайкина -- Долговязый.
Наш простодушный матрос чувствовал скорее, чем понимал, что этот человек страшен именно потому, что ничего не боится, не зная удержа своей воле, но что в нем вместе с дурным и злым есть хорошее и доброе, которое теперь заговорило в нем и доводит его до "отчаянности", как про себя определил Чайкин мрачное настроение капитана Блэка.
И Чайкин весь как-то притих, смущенный, что мешает капитану своим присутствием, злоупотребляя его добрым отношением.
Как раз в эту минуту вошел слуга и доложил, что вещи мистера Чайка привезены и что шестой номер для него готов.
И Чайкин поднялся с кресла.
-- Вы куда, Чайк? Спать разве хотите?
-- Нет, капитан. Но я боюсь помешать вам...
-- Напротив, я рад, Чайк, что вы здесь. Я по крайней мере не один... Тоска, Чайк... Вот я и выгодное дело сделал... нажил сегодня хорошие деньги на ружьях, которые мы привезли и из-за которых я рисковал быть повешенным, если бы не размозжил себе голову раньше, чем попасться в руки капитана крейсера, который вчера заставил нас стать на мель... Тут у меня чек на пятьдесят тысяч долларов, Чайк, -- говорил Блэк, хлопая рукой по боковому карману. -- С этими деньгами можно начать какое-нибудь дело, чистое дело, -- и все-таки... тоска... И знаете ли отчего, Чайк?
-- Отчего, капитан?
-- Во-первых, оттого, что я до сих пор не получаю телеграммы из Фриско... А во-вторых...
Блэк на секунду
