Гаук, заменив капитана, ушедшего к себе в каюту.
Пользуясь этим, вахтенные матросы скоро сладко задремали, сидя в "бухтах" снастей или примостившись к борту. Только Гаук и Чайкин бодрствовали.
-- Вы на румбе, Чайк? -- спросил штурман.
-- На румбе, сэр! -- отвечал Чайкин.
-- Что-то ветер стихает.
-- Стихает, сэр. И руля плохо слушать стала "Динора", сэр.
-- Как бы совсем не заштилело.
-- А быть может, к перемене ветра, сэр...
-- Давно бы пора, Чайк...
Бриг теперь еле подвигался... Ветер совсем стихал, и паруса тихо пошлепывали.
Луна скрылась за облака, и темнота окутала палубу.
В эту минуту Чайкину показалось, что кто-то прошел мимо, направляясь к дверям капитанской каюты.
"Верно, сам капитан или Джек", -- подумал Чайкин, зная, что никто из матросов не смел переступить порога капитанской каюты и никогда капитан никого из матросов не звал: чтобы дать знать о чем-нибудь капитану с вахты, был проведен с ютовой площадки звонок и, кроме того, была переговорная трубка.
Гаук, посматривавший на горизонт, тоже ничего не заметил.
А между тем действительно двери капитанской каюты, почему-то незапертые, как бывало обыкновенно, бесшумно отворились, и на пороге появилась громадная фигура великана Сама и остановилась, боязливо посматривая на загоревшиеся глаза Тигра, который глухо заворчал, готовый броситься на вошедшего, если бы капитан Блэк, сидевший на диване, не держал бульдога за ошейник.
-- Смирно, Тигр. Сиди смирно. Не смей ворчать! -- тихо проговорил капитан.
И Тигр тотчас же лизнул руку хозяина и покорно улегся у его ног.
Капитан вынул револьвер и, обращаясь к негру, сказал чуть слышно:
-- Подойди поближе... несколько шагов... теперь остановись.
Негр в точности исполнил приказание.
-- Ну, говори, что ты, подлая тварь, имеешь мне сказать... Что против меня затевает Чезаре?.. Ведь ты для этого просил позволения видеть поближе твою злодейскую харю!
-- Да, сэр! -- отвечал Сам, изгибаясь и вращая белками.
-- Говори... только покороче! -- презрительно вымолвил капитан...
-- Несколько слов, сэр... Всего только десять слов, если позволите, капитан...
Этот великан, с громадной отвратительной черной курчавой головой, видимо чувствовал страх перед капитаном, так как его голос вздрагивал и слова с трудом слетали с его выпяченных, толстых кроваво-красных губ. Но вместе со страхом животного, боящегося более сильного человека, у Сама в то же время жила и сильная ненависть, глубоко запрятанная в тайниках его души, к этому белому человеку за то нескрываемое презрение, какое этот белый всегда выказывал негру, точно считая его ниже собаки. Кроме того, у Сама были и старые счеты с капитаном, еще не сведенные, за жестокое наказание плетьми, которому в прошлом году подверг его капитан.
О, он до сих пор не забыл этих плетей и с большим удовольствием задушил бы своими молотами-руками это тонкое горло янки, если бы не боялся быть убитым при первой же попытке.
И, стараясь побороть свой страх, негр продолжал чуть слышно:
-- Чезаре собирается подговорить всех взбунтоваться, сэр...
-- А дальше?
-- И выкинуть вас за борт, сэр... к акулам, сэр... Акул