ни одного стаканчика, когда он пойдет наниматься в матросы.
В тот же день новые знакомки выучили его нескольким английским словам и учили его называться не Чайкиным, а мистером "Чайк": так будет больше похоже на американскую фамилию.
С этого дня наш матрос обратился в мистера Чайка. Так в Америке его и звали.
Под вечер возвратился старый еврей и объявил, что нашел для земляка хорошее место -- матросом на бриг "Динора". И капитан и штурман добрые люди. "Динора" завтра уходит в Австралию с грузом зерна.
-- И жалованье хорошее! -- прибавил Абрамсон, однако не сказал какое.
-- А хороший ли корабль? -- спросила Ревекка.
-- Разумеется, хороший. Небось дурной не пошлют! -- проговорил старый еврей, строго и значительно взглянувши на дочь.
-- Вы сами, папенька, говорили, что посылают совсем дурные корабли.
Чайкин взглянул удивленно на Ревекку и спросил:
-- А по какой такой причине?
-- Очень просто. Застрахуют груз и старый какой-нибудь корабль в хорошую цену и пошлют людей на верную погибель... Корабль потонет, и матросы потонут, а хозяева корабля получат хорошие деньги... Еще недавно в газетах об этом писали.
-- А ты, Ривка, не болтай чего не понимаешь! -- строго заметил отец.
-- Вы же сами говорили, папенька, -- настаивала Ревекка.
-- Мало ли говорил, да ты глупая девчонка, чтобы все понимать... А вы, земляк, не сомневайтесь: "Динора" новое и крепкое судно. Всего только пять лет как построено... Идемте! На пристани штурман с "Диноры" ждет, чтобы договориться.
Чайкин простился с хозяйкой и с дочерью, точно с родными. Особенно горячо он пожал маленькую желтоватую руку Ревекки, признательный за ее участие и советы.
Когда матрос уходил, следуя за Абрамсоном, Ревекка подбежала к Чайкину и чуть слышно прошептала:
-- Помните, что я вам говорила.
Чайкин кивнул головой.
"Помню, мол, и спасибо вам!" -- говорил, казалось, его взгляд, который он кинул на Ревекку.
-- Если не поладите, к нам приходите, земляк! -- кинула вдогонку госпожа Абрамсон.
-- Отчего не поладить? Поладим! -- ответил старый еврей.
ГЛАВА IV
1
-- Вот сюда! -- проговорил старый еврей, указывая на двери одного из многих кабачков, или, как их называют в Сан-Франциско, салунов, находящихся на набережной.
Они вошли в небольшую, покрытую опилками комнату, полную матросов и рабочих, сидевших за маленькими столиками в самых непринужденных позах, с поднятыми на соседние стулья ногами.
Старик осмотрел комнату и повел Чайкина в дальний угол, где за столиком сидел приземистый и коренастый бородатый брюнет в темно-синем коротком пальто и в фуражке с галуном, с маленькой трубкой в зубах. Около него стоял стакан, наполненный ромом, и бутылка.
-- Привел. Вот он! -- проговорил Абрамсон по-английски, указывая на своего спутника.
-- Очень хорошо! -- ответил штурман "Диноры", оглядывая быстрым, острым взглядом своих темных глаз Чайкина и, по-видимому, вполне удовлетворенный осмотром. -- Надо прежде накатить его! Кажется, работящий парень! Познакомьте нас! -- прибавил штурман.
-- Штурман с "Диноры", мистер Гаук... Мистер Чайк! -- проговорил Абрамсон.
Мистер Гаук
