-- Только жалко мне вас. Такой вы молодой матрос, и вдруг оттого, что вы опоздали каких-нибудь полчаса... Ой-ой-ой!..
-- Спасибо, что пожалели, а все-таки надо ехать на клипер!
-- А зачем, позвольте спросить, ехать?
-- Как зачем? Не здесь же оставаться?
-- А почему, хотел бы я узнать, не оставаться? Здесь всегда работу можно найти... И разбогатеть можно... Будете богатым человеком... И знаете, что я вам скажу, господин матрос?
-- Что?
-- И так как мне вас очень жалко, то пойдемте ко мне в гости... Переночуете, а завтра и решение ваше будет... А я вам и работу могу найти по вашей же матросской части. К хорошему человеку на судно можно поступить.
Чайкин колебался, но наконец сказал:
-- Ежели переночевать у вас, то покорнейше благодарим, Абрам Исакыч... А завтра поеду на клипер.
-- Так пойдемте!
Они ушли с пристани. Дорогой старый еврей расхваливал молодому матросу жизнь в Америке, расписывал, как он сам десять лет тому назад убежал из полка и приехал сюда и очень рад, что бог надоумил его в Америку. И прежде он разбогател здесь, а потом разорился... Теперь дела хуже, но он надеется, что пойдут лучше.
-- А вы чем занимаетесь?
-- Комиссионером пока, а жена и дочь торгуют на улице...
Минут через пятнадцать они пришли в какой-то узкий и маленький переулок и вошли во двор небольшого дома. Там стоял деревянный маленький флигель. Старик постучался в двери одной из квартир внизу.
Пожилая еврейка отворила двери.
-- Входите, Василий Егорыч, -- сказал Абрам.
Чайкин вошел в небольшую, бедно убранную комнату. В ней, однако, кроме нескольких стульев и обеденного стола, был диванчик и два мягких кресла. Висячая лампа освещала комнату.
Пожилая еврейка с добрым и когда-то, должно быть, красивым лицом посмотрела на маленького тщедушного матросика с видимым участием и, пожавши ему руку, попросила садиться.
А еврей что-то проговорил жене на еврейском жаргоне и потом сказал Чайкину:
-- Тут у нас есть маленькая комнатка; вы в ней и переночуете, а пока жена нам приготовит по стаканчику горячего грогу. Это пользительно перед сном. Сара, так вы дадите нам по стаканчику?
Пожилая еврейка что-то проговорила по-еврейски и ушла в соседнюю комнату, из открытых дверей которой видны были кровати. Это была спальная. Ушел за ней и еврей.
И вслед за тем в соседней комнате и еврей и жена заговорили о чем-то очень горячо. По-видимому, старый еврей в чем-то убеждал жену, а она не соглашалась. К этим голосам присоединился еще и третий -- свежий, звонкий и молоденький, и Чайкин увидал на пороге молодую красивую еврейку с большими черными печальными глазами, устремленными на него.
Он поклонился. Она ласково кивнула головой и скрылась.
Спор в соседней комнате продолжался, а Чайкин сидел тоскливый, уже раскаявшийся, что не уехал на клипер, и думавший, что если он вернется завтра, то ему достанется еще больше. И Чайкин стал затем уже раздумывать о словах старого еврея, который так нахваливал ему Америку. В самом деле, ведь хорошо! Сам себе господин...
"А хороший этот жид. Пожалел и приютил человека!" -- подумал Чайкин, полный благодарности к еврею.
Если б он только понимал, о чем говорили