твоему легкомыслию! -- процедил милорд.
-- И удивляйся! -- огрызнулся Цветков, выходя из кают-компании.
Большая роскошная капитанская каюта была убрана, видимо для пассажирки, особенно тщательно. Разные японские и китайские вещи, вынутые из ящиков капитана, были расставлены в разных местах, украшая убранство каюты. На накрытом, превосходно сервированном столе красовались букеты роз. Тонкий аромат духов стоял в воздухе.
Сам капитан, приодетый и прифранченный, с подстриженными волосами и баками, красный как рак и отдувающийся от жары, стоял, подавшись своим солидным брюшком вперед, озабоченно озирая убранство стола, и не заметил прихода мичмана.
"Ишь как он убрал каюту для пассажирки и как сам разукрасился, толстопузый! -- усмехнулся про себя Цветков, оглядывая каюту и самого толстяка капитана. -- Небось и шампанское сегодня! -- завистливо промелькнуло у него в голове при виде ваз с бутылками на столе... -- Жаль, что не моя очередь у него обедать... Милорд будет!.."
-- Петр Никитич! -- проговорил мичман.
Капитан поднял голову и, увидав Цветкова в полном блеске, сухо спросил:
-- Что прикажете-с, Владимир Алексеич?
-- Позвольте мне, Петр Никитич, ехать с капитанским катером вместо гардемарина Леткова.
-- Это почему-с? Со шлюпками ездят гардемарины, а вы, кажется, мичман-с.
Эти "ерсы", которыми сыпал капитан, и резкий, сухой тон его голоса, казалось, должны были бы предостеречь мичмана от продолжения и заставить его убраться подобру-поздорову из каюты, -- но он, охваченный страстным желанием прокатить хорошенькую блондинку на катере под парусами и щегольнуть перед ней своим уменьем лихо управлять шлюпкой, не замечал, что капитанские глаза предвещают бурю, и прежним легкомысленным тоном продолжал:
-- В таком случае позвольте, Петр Никитич, просто поехать встретить пассажирку. Быть может, ей понадобятся услуги какие-нибудь... Так я...
-- Это еще что за встречи, Владимир Алексеич?! -- перебил, закипая гневом, капитан. -- Какие такие вы выдумали особенные встречи?.. Какие там услуги-с?! С чего вы вздумали гоняться за пассажиркой? Вы ведь офицер военного судна, а не какой-нибудь, с позволения сказать, годовалый понтер-с! Тоже встречи устраивать! И как вы позволили себе, господин мичман, обращаться ко мне с таким вздором, а? -- вдруг крикнул капитан, уставив свои выпученные глаза с вращающимися белками на Цветкова.
Никак не ожидавший такого гневного взрыва, Цветков проговорил:
-- Я полагал, что...
-- А вы не полагайте-с и не приходите к капитану с подобными заявлениями... Ишь... разрядились как! -- прибавил капитан, оглядывая блестящего мичмана. -- Какая-то пассажирка, а уж вы...
-- Я полагаю, это до службы не относится, Петр Никитич! -- довольно твердо заметил Цветков, взглядывая на капитана в упор.
-- Все-с относится к службе! -- понижая тон, отвечал капитан. -- Можете идти-с!
Цветков вернулся в кают-компанию в возбужденном состоянии, раздраженный.
-- Ну что, едете за пассажиркой, Владимир Алексеич? -- лукаво спросил старший офицер.
-- Какое еду... Он еще меня разнес.
-- За что же?
-- А вот подите. Раскричался словно оглашенный. Даже насчет костюма заметил: "разрядились", говорит...
