бросил Первушин, задетый за живое словами старшего штурмана.
-- Во всяком случае не из-за самодурства, как вы полагаете.
-- Так объясните, пожалуйста, Степан Ильич, а мы послушаем! -- не без иронии кинул Первушин.
-- Вам что же объяснять? Вы уже уяснили себе причины, -- сухо промолвил старый штурман, -- а вот Владимиру Николаевичу я скажу, что Корнев, устроивши ночной поход, наверное, имеет цель убедиться, будут ли на "Коршуне" бдительны и находчивы... сумеет ли "Коршун" не упустить неприятельское судно, если б оно было вместо адмиральского корвета... Ведь Корнев не смотровой адмирал. У него на первом плане морская выучка и требование, чтобы военное судно было всегда готово и исправно, как на войне...
Ашанин понял, что старый штурман был прав, и проговорил:
-- Так вот оно что!.. А я и не подумал об этом.
-- То-то и есть, милый юноша... Оттого и опрометчиво сделали заключение о человеке, который еще на днях восхитил вас своим приказом о командире клипера. В адмирале много недостатков, служить с ним тяжело, но он отличный морской учитель. И поверьте, Владимир Николаевич, что сегодня ночью он не будет спать из-за желания приучить моряков к осмысленной службе. И он сам увлечется ролью неприятеля... поверьте... и будет употреблять все меры, чтобы удрать от "Коршуна" и в назначенном "рандеву" разнести капитана... Но не на такого напал... Не удрать ему от Василия Федоровича!
Предположения старого штурмана действительно оправдались, и в самом скором времени.
Не прошло и часа, как сверху донеслись командные слова Невзорова.
-- Верно уж начал гонку. Пойдем-ка, посмотрим, в чем дело! -- проговорил старый штурман.
Они вышли вместе наверх и стали у борта, около мостика.
На мостике были и капитан и старший офицер, и оба напряженно смотрели в бинокли. А Невзоров тем временем нервно, нетерпеливо и, казалось, с раздражением виноватого человека командовал, распоряжаясь работами и поторапливая людей.
Еще бы не торопить! Оставшись один на вахте, пока капитан со старшим офицером пили чай в капитанской каюте, он чуть было не прозевал, что на флагманском корвете отдали рифы и ставят брамсели. И это было сделано как раз в то время, когда луна спряталась за облака и ночь стала темней. Спасибо сигнальщику, который, не спуская подзорной трубы с "Витязя", заметил его маневры и доложил об этом Невзорову.
И тогда Невзоров крикнул, словно оглашенный:
-- Марсовые к марсам! Рифы отдавать!.. На брамсели! -- На этот окрик выбежали капитан и старший офицер.
-- Я думал, что адмирал позже начнет гонку! -- смеясь проговорил капитан и, взглянув в бинокль, заметил Невзорову: -- А вы немного опоздали!.. "Витязь" уходит вперед...
Невзоров виновато отвечал:
-- Луна спряталась... Не разглядел...
-- На это адмирал и рассчитывал... Что это, сигнал?
Взвились огоньки, и через минуту сигнальщик доложил:
-- Рандева Нагасаки.
Пока поднимали ответ, капитан заметил:
-- Адмирал думает, что у нас спят и что он уйдет. Напрасно! Мы его нагоним!.. Скорее ставьте брамсели, Александр Иванович! -- нетерпеливо прибавил он, досадуя на оплошность Невзорова.
Тот хорошо понял это по нетерпеливому тону капитана и еще громче и раздражительнее крикнул:
-- Брамсели отдать!
-- Прозевал прибавку парусов у адмирала и теперь зря суетится. Эх, моряк с Невского проспекта! -- с сердцем проговорил вполголоса Степан Ильич и, прислонясь к борту, жадно впился глазами в бинокль, направленный на "Витязь".
-- Разве не нагоним, Степан Ильич? Ведь это будет ужасно!..
