всяком случае, Аглая женщина оригинальная и сильная. Она не врет... Прямо призналась, что вся ее перемена из-за охватившего ее чувства. Пройдет чувство, и снова проявится наследственный кулак.
Невзгодин должен был сознаться, что он ее идеализировал в последнее время... под влиянием увлечения ее красотой. Но разве он думал, что она может влюбиться в него?
Было двенадцать часов. Невзгодин зашел в цветочный магазин, купил чайных роз и велел сделать букет. Когда он был готов, он направился к Заречной.
Дорога шла через Арбат. На Арбате он встретился с Сбруевым.
Оба радостно пожали друг другу руки и, как водится, пеняли друг другу, что давно не видались.
Невзгодин осведомился, как дела.
-- По-прежнему! -- кисло улыбнулся Сбруев.
-- А что Найденов, остается здесь? Поправился?
-- Он подал в отставку, и его увезли за границу. Плох, говорят.
-- А дети с ним?
-- Нет. Они в Петербурге. Славные, говорят. И у такого отца! Они-то его и доконали... Безумно любит их, а они тогда были на панихиде. Ужасно.
Они поболтали еще несколько минут и разошлись.
В исходе первого часа Невзгодин был у Заречной.
Маргарита Васильевна встретила его веселая, оживленная и похорошевшая, в большой комнате, убранной умелой женской рукой, уютной, светлой, посреди которой стоял стол, накрытый на два прибора.
-- От души поздравляю вас, Маргарита Васильевна! -- приветствовал ее Невзгодин, подавая букет чудных роз.
-- Вот это мило, что побаловали. Узнаю вас. Что за прелесть!
Она положила цветы в вазу и вазу поставила на стол.
-- Сейчас будем завтракать, а пока скажу вам, что ваша "Тоска" прелесть и что сами вы бессовестно забыли меня.
-- Я не забываю друзей.
-- Так как же не заглянуть?.. Впрочем... я не упрекаю... Не заходили, значит, не хотелось... Вы ведь изучали новый тип... Правда?
-- Правда! -- ответил Невзгодин, краснея.
-- И про вас легенды ходят...
-- Которым вы, надеюсь, не поверили?
-- Не поверила. Я знаю вас и знаю цену московским легендам.
-- А вы давно на новом положении?
-- Сегодня ровно неделя. Устраивалась.
-- И отлично устроились.
-- Я довольна. У меня две комнаты: эта -- приемная, кабинет и столовая, а рядом моя спальная. Нанимаю от жильцов. Тихо, спокойно, хорошо. Заработок есть. А для души... дом для рабочих... Аносова ведь дает деньги!..
-- А главное: вы чувствуете себя свободной... Не надо компромиссов! Не правда ли?
-- Именно. И как это приятно! Я только теперь это почувствовала вполне... И как я вам благодарна, Василий Васильич... Вы поступили как истинный друг! -- горячо проговорила Маргарита Васильевна.
-- Мне? За что?
-- А за то, что вы тогда на юбилее, -- помните? -- говорили о позоре моего компромисса, когда я обвиняла за него мужа и других... Мне было больно, очень больно -- вы ведь посыпали мою рану солью, -- и я на вас сердилась... Но ваши слова... заставили меня глубже заглянуть в свою совесть.
-- Вы и без меня в нее заглядывали.
-- Заглядывала, но успокоивала себя софизмами, прикрывая зверя в себе... А у вас есть особенная способность: взбудоражить человека, заставить его не особенно восхищаться собственной персоной...
-- И за это доставалось-таки мне... Помните, как на холере одна барынька раззнакомилась со мной... Сперва говорила: умный, а потом в дураки произвела.
-- А я вас именно за это особенно и ценю. А ведь вы все
