много.
-- Пожалели, значит, несчастного.
-- Мать у Перелесова... О, какая она несчастная!.. Говорят, без всяких средств осталась... Сын ей помогал... А теперь? Мамочка! Я продала свой браслет с бриллиантами...
-- И отдашь деньги матери?
-- Конечно... Передам Сбруеву.
-- Твое дело... И я прибавлю денег. А узнали, кто этот подлый профессор, который подговорил Перелесова написать ту гадкую статью... Помнишь?
Лиза похолодела. И, употребляя все усилия, чтоб скрыть от матери охватившее ее волнение, она с решительностью ответила:
-- Все это вздор, мамочка.
-- Что вздор?
-- А то, что какой-то профессор подговаривал. Это не профессор, а кто-то другой, мамочка.
-- Да, другой, -- подтвердил и сын.
-- Кто же?
-- Не знаю... Называли фамилию, да я забыла.
-- Как же говорили, что профессор, и будто обещал хлопотать о профессуре, а Заречного вон, а Перелесова на его место?
-- Мало ли что говорят, мамочка.
-- В Москве ведь сплетен не оберешься. На кого угодно наплетут... Никто не убережется! -- угрюмо заметил Миша.
-- Ну и слава богу, что не профессор. А то ведь это было бы ужасно и для него и для его семьи... Боже сохрани, когда детям приходится краснеть за родителей...
Когда подали самовар, Лиза, по обыкновению, разлила всем чай. Она всегда носила стакан отцу в кабинет, но сегодня ей было жутко идти туда, и она медлила.
-- Что ж ты, Лизочка, не несешь папе чай? Ведь он любит горячий... Неси ему скорей да разговори его хандру. Ты умеешь, и он любит, когда ты болтаешь с ним...
-- Иду, иду, мамочка.
Когда молодая девушка вошла в кабинет и увидела отца, точно закаменевшего в своем кресле, с выражением беспредельной мрачной тоски в мертвенно-бледном, суровом и неподвижном лице, ее охватила жалость, и в то же время ей представилось спокойно-важное лицо покойника Перелесова с темным пятном на виске. Ей хотелось броситься на шею к отцу, пожалеть, приласкать, но какое-то брезгливое чувство парализовало первое движение ее сердца, и что-то внушавшее страх казалось в чертах прежде любимого лица. Оно словно бы стало чужим...
И Лиза осторожно и тихо поставила стакан на стол.
-- Спасибо! -- чуть слышно прошептал старик и робко взглянул на дочь взглядом, полным любви и страдания.
Взгляды их встретились. Старый профессор тотчас же отвел глаза. Лиза побледнела и торопливо вышла из комнаты. С порога до ушей Найденова донеслось заглушенное рыдание дочери.
Плохо спал в эту ночь старый профессор! К утру уж у него созрело решение "бросить все" и самому уехать на некоторое время за границу.
"Без меня им легче будет!" -- подумал старик.
После обеда он позвал жену в кабинет и, когда та села в кресло против него, с тревогой глядя на изможденное лицо мужа, казавшееся в полусвете лампы совсем мертвенным, -- он сказал:
-- Чувствую, что утомился, Елена.
-- Тебе надо посоветоваться с докторами, Аристарх Яковлевич... Тебя это самоубийство Перелесова совсем расстроило.
-- Какое самоубийство? Какое мне дело, что Перелесов застрелился!.. -- резко возразил Найденов. -- Сегодня его, кстати, уж и похоронили... Верно, речи надгробные были и все как следует... Заречный, конечно, отличился... Ты ничего не слыхала?
-- Нет.
-- А дети разве на похоронах не были?
-- Они и так расстроены вчерашней панихидой.
-- Очень?
-- Разве ты не заметил?
-- И Миша тоже?..
-- Еще
