и страшное. Не этих слов ожидал он! И тревога вспуганного чувства охватила его, и радость счастья внезапно омрачилась, когда он увидал, как вдруг отлила кровь от щек Риты и какое страдальческое выражение, точно от скрываемой боли, промелькнуло в ее глазах, в ее печальной улыбке, в чертах ее лица.
-- Рита, что с тобой? Не больна ли ты? -- испуганно и беспокойно спрашивал Николай Сергеевич.
"Господи! Он ничего не понимает!" -- подумала Рита.
И, тронутая этой беспредельной любовью мужа, которая все прощала и, ослепленная, на все надеялась, попирая мужское самолюбие, она проговорила, стараясь улыбнуться:
-- Да ты не тревожься. Я здорова.
Она выговорила эти слова, и ей стало совестно. Она предлагает ему не тревожиться, а между тем...
-- Я спала плохо... Все думала о наших отношениях...
-- И до чего же додумалась, Рита? -- спросил упавшим голосом профессор, меняясь в лице.
Катя только что подала кофе и слышала последние слова. Она нарочно не уходила и стала убирать со стола, чтоб узнать продолжение разговора. Но с ее приходом наступило молчание.
-- Уберите кабинет! -- обратился к ней Николай Сергеевич, желая ее выпроводить.
-- Уже убран, барин!
И Катя с особенною тщательностью, никогда прежде не выказываемою, стала сметать на поднос крошки со стола.
Маргарита Васильевна взглянула на Катю и перехватила ее взгляд, полный ненависти и осуждения. Катя смутилась. Удивленная, Маргарита Васильевна не подавала вида, что заметила и взгляд и смущение горничной, и с обычной мягкостью проговорила:
-- Вы потом уберете со стола, а теперь можете идти, Катя.
-- Вас не разберешь, барыня. Сегодня так приказываете, завтра иначе! -- резко, очевидно с умышленною грубостью, проговорила Катя.
Маргарита Васильевна пристально посмотрела на Катю, еще более удивленная. Никогда Катя не грубила ей, отличаясь всегда приветливостью во все два года, в течение которых жила у Заречных. И только тогда поняла, что это значит, когда, в ответ на резкое замечание Николая Сергеевича на грубость барыне, Катя вся вспыхнула, но покорно, не отвечая на слова, вышла из столовой.
"Положительно все женщины влюбляются в мужа, кроме меня!" -- подумала Маргарита Васильевна и невольно усмехнулась, хоть ей было не до смеха.
-- Так до чего ты додумалась, Рита? -- снова спросил Николай Сергеевич, все еще надеясь на что-то при виде улыбки жены.
-- Об этом нам надо поговорить. У тебя есть свободные четверть часа? Ты никого не ждешь?
-- Никого.
-- А Звенигородцев?
-- Он будет в восемь. Но его можно и не принять. Сказать, что дома нет.
-- Так пойдем ко мне. Или лучше к тебе в кабинет! -- внезапно перерешила Маргарита Васильевна, почему-то краснея. -- Там никто не помешает нам. Ты кончил кофе?
-- Я не хочу.
Рита поднялась. Поднялся и Заречный и, по обыкновению, подошел к ней, чтобы поцеловать ее руку.
Ему показалось, что рука Риты вздрогнула, когда он прикоснулся к ней губами. Когда он стал ее целовать с порывистою нежностью, словно бы вымаливая заранее прощение, Рита тихонько отдернула руку. И тут он вдруг заметил, что на ней нет обручального кольца.
Маргарита Васильевна медленно шла впереди, опустив голову.
А Николай Сергеевич, вместо того чтобы по праву мужа идти рядом с прелестной, любимой женщиной, обхватив ее тонкую, гибкую талию и целуя на ходу ее щеку, как прежде делал он, когда Рита, случалось, благосклонно позволяла ему эти проявления
