Бывает же такое невероятное счастье людям! Чем мог пленить он Коновалову? Ведь со своими миллионами она могла сделаться графиней, княгиней, чем угодно, и вдруг... Однако молодец же этот Саша!
Только к вечеру полковник попал к сестре Антонине на Литейную. Он застал ее дома одну в ее маленькой голубой гостиной за вязаньем какого-то сюрприза к именинам "Никса", как с некоторых пор она величала своего мужа, найдя, что "Никс" звучит гораздо аристократичнее, чем прежнее уменьшительное "Николаша".
Сестра Антонина была довольно еще моложавая женщина, лет за сорок, с пышными формами внушительного бюста, щеголевато одетая, благоухающая, с блестящими кольцами на своих не особенно изящных, красноватых толстых пальцах, со взбитыми каштановыми волосами, падавшими завитками на лоб, полноватая, румяная, с подведенными серыми глазами, втайне думавшая, что еще может нравиться мужчинам. Она считалась между родственниками аристократкой, так как была женой тайного советника, имела свой экипаж, щеголяла туалетами и вообще любила задать тону и похвастать своими знакомствами. Она щурила глаза и говорила немного в нос, растягивая слова, как и следовало, по ее мнению, говорить тонной даме, у которой, между прочим, бывают с визитами княгиня Подлигайлова и жена статс-секретаря Ардатова, урожденная баронесса фон-дер-Шмецк. Этих дам знали все родственники со слов Антонины Васильевны и, разумеется, завидовали ей. Но самое большое впечатление производил ее рассказ о том, как два года тому назад, на каком-то парадном балу, к ней подошел сам его светлость князь Отрешков и говорил с ней четверть часа и как она спрашивала, когда он сжалится и вернет ей мужа из командировки. "И светлейший обещал и действительно вернул скоро Никса!" -- прибавляла Антонина Васильевна, довольная, что могла поразить родственников вниманием его светлости и доставить несколько неприятных, завистливых минут старшей сестре, Олимпиаде Васильевне, постоянно грезившей о титулованных высоких особах...
-- Я к тебе на минутку, сестра, -- заговорил после родственного лобзания самым невинным тоном полковник, -- Олимпиада просила передать записочку, зовет завтра обедать...
Антонина Васильевна прочла записку и довольно небрежно протянула:
-- Вот как, Саша женится?.. Какая это дура идет за него?
-- Разве Олимпиада не пишет?
-- Ни слова... Зовет только на родственный обед познакомиться с Сашиной невестой, точно в самом деле очень важное событие, что Саша женится... Верно, такая же сумасбродная и нищая, как и он сам.
-- Видно, Олимпиада растерялась от радости и главного не написала... Знаешь ли ты, сестра, на какой дуре Саша женится? -- с таинственной торжественностью проговорил полковник.
-- Не особенно интересно и знать... Этот Саша...
-- Очень даже интересно! -- перебил полковник. -- Ты и вообразить себе не можешь, Антонина, как интересно! -- еще значительнее прибавил полковник, понижая голос почти до шепота.
Антонина Васильевна вся насторожилась, но в качестве светской дамы не выказала своего нетерпения.
"Подожди, сестрица, ахнешь!" -- не без злорадства подумал полковник, задетый за живое кажущимся равнодушием