них у самих нет денег и что посланные деньги были заняты, -- ни слова!
Эта деликатность и тронула и кольнула Николая.
"Он больше не будет стеснять своих славных стариков".
X
Сердце Леночки забило тревогу, когда вечером она услыхала от Николая о посещении господина, похожего по всем описаниям на Григория Николаевича. О, это непременно он; она не сомневалась. Она знала ревнивые порывы Лаврентьева, знала, что он все еще любит ее ("Ах, зачем он не забыл ее!"), и ничего нет невероятного, если он приходил к Николаю. Он должен ненавидеть его. И все из-за нее. Она одна во всем виновата. Она тогда скрыла от Лаврентьева, что любит другого, и теперь все обрушится на Николая. Какое-нибудь грубое слово. Николай вспыхнет -- он такой горячий! -- и, господи, что может быть. Страх за любимого человека охватил Леночку. Мысль, что Лаврентьев как-нибудь догадывается об их отношениях и вздумает обвинить Николая, невольно прокрадывалась в голову. Она вспомнила намеки брата, сцену... Это совсем расстроило Леночку, хотя она и старалась скрыть свое смущение от Николая.
-- Тебя эта новость испугала, Лена?
-- Нет. Отчего ж?.. Он просто зашел к тебе. Да наконец, может быть, это был и не Лаврентьев.
-- Ну, положим, Лаврентьев. Лохматый, ровно мужик, -- кому другому быть? -- насмешливо проговорил Николай. -- Наверное, Отелло из Лаврентьевки.
-- А ты не принимай его, Коля. С какой стати!
Николай удивленно взглянул на Леночку и резко заметил:
-- Какой ты вздор говоришь!.. Отчего не принять? Я приму его... Посмотрю на дикого человека, давно не видал! Не бойся, со мной он будет смирен. Я медведей не боюсь! Ну, да об этом нечего и говорить!.. Успокойся, пожалуйста, а то со страху ты не ведаешь, что говоришь!
Николай как-то особенно оживленно болтал и казался очень веселым. Он взял Леночку в театр и все посмеивался над ее страхами. И она старалась скрыть перед ним свою тревогу напускной веселостью, хотя ей было жутко. Она слушала болтовню Николая, а сама думала, как бы увидаться с Лаврентьевым и узнать, зачем он приехал. Пусть Николай рассердится, пусть даже очень рассердится, узнавши об этом, но она должна объясниться с Григорием Николаевичем, не теряя времени, а то, пожалуй, будет поздно. Она во всем виновата и должна поправить ошибку. В ее воображении чудились бог знает какие картины. Она знала, что Лаврентьев страдает, он оскорблен. Мало ли на что решится такой человек! И ей вдруг представилось, что этот близкий ей, дорогой, славный Николай лежит без дыхания, а около Лаврентьев с пистолетом. О господи! Она зажмурила глаза. Голова у нее закружилась.
-- Что с тобой, Лена? Ты бледна совсем.
-- Голова закружилась! -- слабо улыбнулась она. -- Жарко здесь.
-- Пойдем в фойе.
-- Нет, ничего. Теперь прошло. А ты на меня не сердишься, Коля?
-- За что?..
-- Да, помнишь, я глупость сказала, советовала не принимать Лаврентьева. Ведь и правда -- глупость, сама вижу. Конечно, прими. Ты ведь в одиннадцать часов встаешь?..
-- Завтра раньше встану...
-- Раньше? А мы разве не поедем из театра поужинать? Мне очень есть хочется!
-- В первый раз ты зовешь ужинать!.. Вот чудеса, Лена! Поедем, я рад!..
Он было предложил ей ехать, не дождавшись конца спектакля, но она упросила его остаться. Они поехали и долго сидели
