полно клеветать на себя, Коля. Еще не жил, а уж не веришь. И во что это вы не верите? В жизнь, в людей? Глупости ты говоришь, Коля. Эдакий скептик в двадцать два года! Нечего сказать!.. Однако пойдем, мой скептик, спать. Пора. Заболтались мы с тобой.
Вязниковы решили остаться еще день в городе. Ивану Андреевичу надо было побывать в управе и навестить кое-кого знакомых.
Когда Николай на следующий день открыл глаза и потягивался в постели, Иван Андреевич уже был одет и собирался уходить.
-- Заспался же ты, Коля! Двенадцатый час!
-- Что ж ты не разбудил меня?!
-- Да к чему же было тебя будить? После ужина надо выспаться. Ну, до свидания. Мне пора. А ты что будешь делать?
-- Поброжу по улицам. Зайду в библиотеку; вечером пойду на бульвар.
-- Ну, ладно, а я до вечера не буду дома.
-- А обедать где будешь? Разве не вместе?
-- Нет. Не знаю, как успею. Обедай без меня.
Николай оделся и пошел бродить по городу. От нечего делать зашел в гостиный двор и очень обрадовался, встретив Лаврентьева.
-- Здорово, Николай Иванович! -- произнес он. -- Ну, я сегодня удостоился -- был у губернатора. И прошение подано. Ничего. Обнадежили лапотников. Они уж и домой пошли, а я вот остался на денек, кое-что по хозяйству купить, -- весело говорил Лаврентьев. -- Надо справляться. И одежину надо пошить. Оно как будто и в самом деле лучше пошить, а то ходишь словно бурлак. Надо теперича при параде.
"Вот оно что! -- усмехнулся про себя Николай. -- Совсем преображается дикий человек по случаю женитьбы!"
-- А вы, Николай Иванович, куда идете? -- спросил Лаврентьев.
-- Шатаюсь, как видите.
-- Так помогите мне, любезный человек. Сходим к портному насчет фрака.
-- Вы и фрак заказываете? -- невольно вырвалось у Николая.
-- То-то!.. Советуют все; мало ли какая надобность... И то сегодня губернатор на мою сюртучину зарился. А еще поглядим фортепианы. Я звал Елену Ивановну, да она не поехала. Нездорова, говорит.
-- Что с ней?
-- А бог ее знает. Так, никакой болезни будто и не видно. Я сказывал, чтобы лекаря, -- не хочет! -- проговорил Григорий Николаевич как-то грустно. -- Да и фортепианы просила еще не покупать. Так мы только присмотрим. Елена Ивановна любит музыку! -- с любовью произнес Лаврентьев.
Николай с удовольствием согласился. Они сперва пошли к портному. Когда немец-портной сказал, что фрачная пара будет стоить семьдесят пять рублей, то Григорий Николаевич даже ахнул.
-- Да наплюйте мне в рожу, если я такие деньги дам! Отроду не плачивал. Что во фраке-то... и материалу нет, а такая прорва денег!
Николай и портной не могли не улыбнуться.
-- Но зато фрак будет, настоящий фрак! -- говорил портной.
-- Не танцует! -- проговорил Григорий Николаевич. -- Пойдем, Николай Иванович, к другому немцу.
-- Оно можно, господин, и дешевле, -- улыбаясь, проговорил почтенный немец, -- но зато не тот материал.
-- Главное, чтобы прочно, потому этот мне фрак до смерти.
Лаврентьев торговался, как торгуется русский крестьянин. Он несколько раз уходил из лавки, снова возвращался и наконец решился заказать фрачную и сюртучную пару за шестьдесят рублей.
Портной стал снимать мерку, а Григорий Николаевич все приговаривал:
-- Первое дело, чтобы пошире.
Николай только
