"Морские рассказы" Константин Михайлович Станюкович
(Из далекого прошлого)
I Однажды, под вечер воскресного дня, баркас с матросами первой вахты пристал к левому борту парусного корвета "Гонец", стоявшего на севастопольском рейде. В числе возвратившихся с берега пожилой фор-марсовой Лаврентий Чекалкин, носивший кличку "Волка", поднялся со шлюпки озлобленный, мрачный и бледный. Голова его была обмотана тряпицей, пропитанной кровью. Другой матрос, тоже пожилой фор-марсовой, Антон Руденко, поднялся на палубу, прихрамывая на одну ногу. Вспухшее его лицо было окровавлено. Половина уха была оторвана. -- Это что такое? -- сердито спросил старший офицер Петр Петрович старшину баркаса. -- Передрались, ваше благородие. Быстрый и решительный во всяких случаях, Петр Петрович крикнул боцману Гордеенку: -- Завтра до флага перепороть обоих! -- Есть, ваше благородие! Но... -- Какие там "но"? Я тебе "но" пропишу на морде! -- Слушаю, ваше благородие. Однако дозвольте переждать порку. -- Почему? -- Волк быдто поранен ножом, а Руденко вовсе измят. И ноги, должно быть, перелом. -- Были вдребезги? -- Выпимши, но при полном рассудке, ваше благородие! Старший офицер изумился. Оба матроса были исправные и приятели. -- И вдруг так изувечили друг друга? Из-за чего? -- Не могу знать, ваше благородие. Должно, из-за эстой самой Феньки, -- со снисходительным презрением к женщинам прибавил боцман. -- Какая такая Фенька?.. -- Молодая вдовая матроска. -- Ну, так что ж? -- С Волком два года путалась и в один секунд: "Отваливай! Очертел, мол, сразу". Беда какие торопливые есть матроски! -- насмешливо промолвил боцман. -- Так, значит, Руденко не зевал на брасах... А Волк приревновал?.. -- Не должно... Фенька в Симферополь утекла. Новый город пожелала увидать. Любопытная, видно! -- усмехнувшись, пояснил старый боцман. -- Ничего не понимаю! -- воскликнул Петр Петрович. -- Как баба облестит -- никакого не выйдет понятия, ваше благородие! -- Тоже нашли -- из-за бабы драться! А еще хорошие матросы! Позови-ка их сюда! -- приказал Петр Петрович. Он решительно был изумлен романической историей, и у кого же? "У пожилого умного Волка, казалось, не способного на такие штуки!" -- подумал старший офицер, питавший некоторую слабость к лихому марсовому. |